Житие священноисповедника Арсения (Стадницкого)

Житие священноисповедника Арсения (Стадницкого), митрополита Ташкентского и Туркестанского (9/22 февраля 1936 года)

«Яркогорящим светильником Русской Православной Церкви» и «самым строгим Ее архипастырем» называли современники митрополита Арсения (Стадницкого). На Новгородской кафедре он прославился замечательными святительскими трудами. Поместный Собор 1917-18 гг. назвал его вторым кандидатом на Патриарший Престол. Вместе со святым Патриархом Тихоном он представал перед большевистским судилищем. За веру Христову претерпел святитель Арсений тюремное заключение и ссылку в далекую Среднюю Азию, где Богомудрый архипастырь, невзирая на козни богоборцев и еретиков, нес пастве свет спасительной православной веры. Святитель Арсений (в миру - Авксентий Георгиевич Стадницкий) родился в 1862 году в Молдавии, в семье священника. Он окончил Кишиневскую Духовную семинарию, затем Киевскую Духовную Академию. Принял монашество, возведен в сан архимандрита. Преподавал богословские науки в Кишиневской и Новгородской Духовных семинариях, затем - ректор Московской Духовной Академии. Среди его воспитанников - постриженные им в иночество будущий Патриарх Алексий I (Симанский) и будущий митрополит Ленинградский Иосиф (Петровых). В 1899 году хиротонисан во епископа Волоколамского, викария Московской епархии, с 1903 года - епископ Псковский, в 1907 году возведен в сан архиепископа, с 1910 года - на Новгородской кафедре. За этими сухими биографическими сведениями - все возраставшая слава святителя Арсения, как архипастыря, сильного в слове и деяниях. Он явился знаменитым проповедником и выдающимся церковным историком. Вот перечень тем, затронутых святителем в творениях, озаглавленных им «На духовной страде»: «О задачах архиерейского служения, о пастырстве, об ошибках духовенства и об исправлении их, о борьбе с сектантством и неверием, о поднятии жизни монастырей, о женщине-христианке» и многое другое. Его перу принадлежат глубокие исследования истории Молдавской Церкви. В отзывах отмечались особенности его трудов: «Простота, деловитая сжатость и красивая образность стиля, высокий подъем чувства, невольно заражающий слушателя и читателя, и подкупающая искренность». Земное бытие Церкви Христовой представлялось святителю Арсению в живом сочетании прошедшего, настоящего и будущего: отсюда пристальность его взгляда в глубину веков. Возглавляя древнюю Новгородскую епархию, святитель Арсений объезжает ее селения и повсюду собирает иконы старинного письма, сведения об исстари чтимых святынях и храмах постройки святорусских времен. В созданном его попечением в Новгороде великолепном Епархиальном Доме видное место занял церковно-исторический музей. В 1913 году им основано Новгородское церковно-археологическое общество. Отличаясь в келейном быту аскетической простотой, святитель Арсений в то же время особо заботился об украшении храмов Божиих и красоте Богослужений. Он ревновал о возрождении святорусского церковного пения и писал об этом: «Приняв от греков христианство, а вместе с ним греческие церковные напевы, русский народ растворил их в себе, переродил и плодом этого церковного перерождения явились те дивные, вдохновенные церковные напевы, которые были созданы в древней Руси и которыми воодушевлялись и умилялись наши предки. Но с течением времени, под влиянием Запада, эти древние напевы стали мало-помалу искажаться, и, наконец, совершенно вытеснены новыми напевами, по западным образцам. И вместо молитвенного и благоговейного пения стало слышаться по церквам крикливое концертное пение; псаломщики наши также позабыли старинные напевы и стали петь так, что получалось пение стихир и песнопение не на глас, а «самогласное»…» При награждении архиепископа Арсения в 1915 году орденом святого благоверного князя Александра Невского среди его заслуг указывалось: «охранение церковного пения от чуждых его исконному молитвенному строю веяний; учреждение школы псаломщиков в древнем доме братьев Лихудов; издание сборника песнопений». Имя и труды святителя Арсения становятся известны за рубежом, он удостоен иностранных наград: румынского ордена Короны, сербского ордена святого Саввы, турецкого ордена Меджидиэ. Владыка Арсений являлся одним из виднейших организаторов попечительства о народной трезвости, причем ясно видел и клеймил главную причину распространения пьянства и других пороков в русском народе - материалистическое поветрие: «Сила церковных обществ заключается в том, что они для слабой воли дают твердую опору в борьбе с пороком, возведя эту борьбу на путь религиозного подвига… Главная причина падения народной нравственности - принципиальна. Она заключается в увлечении известной части общества односторонней идеологией экономического материализма, которая подчиняет всю жизнь человеческую безусловному господству особых социально-экономических законов, ставит ее в исключительную зависимость от одних внешних чувственно-материальных условий и факторов существования». Владыку Арсения называли «самым строгим архипастырем» Российской Церкви. Эта строгость проявлялась в неуклонной требовательности к выполнению заповедей Христовых духовенством и паствой; но - прежде всего - архипастырь был требователен к самому себе. Будучи на деле замечательным воспитателем пастырей Христова стада, он утверждал: «Зиждительной силой воспитания являются не законы и предписания, а сила личного подвига, самоотвержение, как воспитателей, так и воспитуемых… Большинство не любит трудиться над собой, молиться и выжидать известного периода времени, потребного для созревания. Вместо этого они стремятся проявить себя… Все стараются говорить и обличать: кажется, никогда не слышалось столько речей, - и не было так мало истинного дела, от которого и сами говоруны бегают, а другого насильно отвлекают, не переставая вести праздные речи о том, что ничего нельзя делать, покуда все не переменится. Зиждителен ли такой путь? Не путь ли это гибельный, ложный, растлевающий и обессиливающий душу с ранней юности? Целью воспитания должно быть своевременное обуздание, ограничение, дисциплинирование воли, как условие выработки и образования силы духовной, именуемой характером». Строгость архипастыря основывалась на истинной, нелицемерной и нелицеприятной любви. Поэтому-то требовательного святителя Арсения не только уважали, но и любили духовенство и народ. Свидетельством чистоты служения и смирения святителя Арсения была его речь, произнесенная в 1903 году при прощании со слушателями Московской Духовной Академии: «Что сделал я здесь, это лучше всего оценит история. Но помимо суда истории есть еще в собственной душе каждого человека суд совести. В известные моменты человеческой жизни голос этого внутреннего суда звучит очень властно. Слышу сейчас и я этот голос в себе и простите, если дерзновенно поведаю его вам: за все время своего служения у вас я никому не желал и не сделал сознательного зла. Всегда и всем из вас я желал только добра, - если и было зло, то простите меня за него и верьте, твердо верьте, что не мое собственное желание было тут причиной, но немощь человеческая». Таким же строгим внутренним судом будет судить себя святитель Арсений и в 1936 году перед своей кончиной: и вновь не найдет, в чем себя упрекнуть на пути исполнения архипастырского долга. В те годы, когда на Россию надвигалось революционное безумие, святитель Арсений принимал активнейшее участие в делах управления Русской Церковью, особо сблизившись с архиепископами Антонием (Храповицким) и Сергием (Страгородским): этих трех иерархов называли «самыми дружными и самыми деятельными при Святейшем Синоде». Мудрого архипастыря привлекают и к делам управления Российской державы: с 1907 года святитель Арсений является членом Государственного Совета. В грозовом 1917 году созывается Поместный Собор Русской Православной Церкви, на котором святитель Арсений избран заместителем Председателя, но, по свидетельству других участников, «фактически руководил почти всеми соборными заседаниями». Поместный Собор принял судьбоносное, спасительное для Русской Церкви решение о восстановлении Патриаршества. Кандидатами на Патриарший Престол были названы три иерарха: «самый ученый» - архиепископ Антоний (Храповицкий), «самый строгий» - архиепископ Арсений (Стадницкий), «самый добрый» - архиепископ Тихон (Белавин). Жребий Божий указал на святителя Тихона, которому предстояло нести страшный крест Патриаршего служения в годину установления богоборческого режима. При этом архиепископ Антоний, считавший себя достойнейшим, в сердцах обмолвился: «везет дуракам». А святитель Арсений воскликнул радостно: «Пронес Господь эту чашу мимо меня!». Одним из указов Святейшего Патриарха Тихона было возведение архиепископа Арсения в сан митрополита. Святитель Арсений уезжал из Новгорода на Собор еще при Временном правительстве, а возвращался в свою епархию уже при большевиках. И у него не было никаких иллюзий относительно природы и намерений новой власти. По приезде, восторженно приветствовавшей его новгородской пастве, архипастырь сказал сразу же: «Усталый путник радуется, когда возвращается в отчий дом, к своим близким, друзьям, к своим детям. Для меня дом отчий - сей храм, в коем почивают мои святые предшественники; друзья мои вы - сотрудники на ниве Божией; чада возлюбленные - моя паства... Радость свидания омрачается мыслию о лукавом времени, нами переживаемом... Прежде Воскресения были страдания, была Голгофа. На Голгофу зову вас и я, мои чада возлюбленные. Отделение Церкви от государства теперь почти уже совершившийся факт. Вы должны приготовиться к поруганию ваших верований и ваших святынь». Действительно вскоре начались посягательства большевиков на достояние Церкви. В зданиях Новгородской Духовной семинарии была устроена красноармейская казарма. Епархиальный Дом, который еще недавно «всем миром» создавали православные новгородцы, был превращен в «дом искусств». Именно там богоборцы устроили первое судилище над святителем Арсением. В Новгородской губернии начинаются расправы над духовенством. Только в одном 1918 году большевики убили без суда и следствия викарного епископа Кирилловского Варсонофия (Лебедева), игумению Ферапонтовой женской обители мать Серафиму, священников Павла Кушникова, Иоанна Лаврова, Петра Каратыгина, Антония Озерова, Иоанна Иванова... «Новгородские епархиальные ведомости» публикуют сообщения о все новых случаях кощунства, поругания святынь, казней духовенства: на последующем судилище над архипастырем палачи расценят это поминовение их жертв как «контрреволюцию». В январе 1920 года митрополит Арсений был арестован. Но возмущение его новгородской паствы было слишком велико, и архипастыря отпустили «на поруки» без права выезда из Новгорода. Около года тянулось «следствие» над ним, затем последовал «показательный процесс». Обвинителям так и не удалось доказать, что Владыка Арсений - «контрреволюционер»; главным пунктом обвинения стало его неприятие «законодательства о разводе» - поругания народной нравственности и Богоустановленного Таинства брака. Пропагандистская затея «показательного» судилища провалилась: хотя состав присутствующих был подобран заранее, по окончании процесса большинство их выстроилось в очередь к архипастырю за благословением. Приговор был вынесен «мягкий»: три года тюремного заключения условно и ссылка в Архангельский край. Митрополит Арсений подал апелляцию в Наркомюст, указывая, что подобная двойная кара является нарушением основных юридических норм: архангельскую ссылку отменили. Однако всем этим только начинались «хождения Владыки Арсения по большевистским мытарствам». Выдающийся архипастырь Русской Церкви, он стал одной из главных мишеней большевистской провокации, называемой «изъятием церковных ценностей для помощи голодающим». К этому времени у митрополита Арсения уже не было никакой официальной связи с церковным центром. Воззвание Патриарха Тихона дошло до него в личном письме неизвестного корреспондента. Но святитель, как и все новгородцы, слышал о страшном бедствии в Поволжье и других краях. В губернии стали создаваться комитеты - Помкомголы. Начался сбор средств. Митрополит попытался устроить свой комитет в епархии. С этой целью он написал воззвание к верующим, но обращение его первоначально не было разрешено к печати. Тогда Владыка во время церковной службы стал постоянно обращаться к своей пастве с призывом - проявлять милосердие, оказывать посильную помощь страждущим от голода. В марте 1922 года в местной газете появилось, наконец, воззвание к новгородской пастве за подписью митрополита Арсения: «По лежащему на мне долгу архипастыря всей Новгородской Церкви обращаюсь к тебе, Богом дарованная паства, с мольбой об этой помощи во Имя Христа, Именем Которого мы имеем счастье называться... Пожертвования могут быть деньгами, вещами и продовольствием. Кроме того, в последнее время, ввиду все более и более усиливающегося голода, Святейший Патриарх благословил духовенству и приходским советам, с согласия общин верующих, на попечении которых находится храмовое имущество, приносить в жертву голодающим драгоценные церковные украшения, не имеющие богослужебного употребления... Изъятие же из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, имеющих богослужебное употребление, является по церковным канонам... святотатственным актом, за участие в котором мирянин подвергается отлучению от Церкви, а священнослужитель - извержению из сана». Рядом с воззванием был опубликован отклик работника госполитпросвета П. Пожарского: «Давно пора», в которой язвительно замечено: «…нам остается только пожелать, чтобы митрополит в самом непродолжительном времени точнее и конкретнее определил, какие именно предметы он подразумевает под словом «имеющие или не имеющие богослужебного употребления». Святитель ответил большевистскому чиновнику конкретным вкладом, - он сдал в губернский Помкомгол свои личные драгоценности: золотой крест с 11-ю бриллиантами, золотой наперсный крест без иконок, золотую панагию с золотой цепью (в панагии имелось 78 жемчужин и 11 драгоценных камней). Примеру Владыки последовали многие священники. Русская Православная Церковь отдавала голодающим свое добро, исторические ценности, накопленные веками. Отдавала не без печали, ибо тяжело видеть свои храмы без праздничных одежд. Но эта жертва приносилась ради спасения российского кормильца - крестьянина. Однако добровольная сдача ценностей была не нужна властям, поскольку это поднимало авторитет Церкви. 19 марта 1922 года Ленин распространяет среди членов Политбюро ЦК РКП(б) секретную инструкцию, которая предписывала провести «с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства», ибо «голод представляет из себя не только благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий». Под неприятелем подразумевалась Русская Православная Церковь. На основе инструкции появился декрет об изъятии церковных ценностей. Начался беспредельный грабеж церковного имущества. Первыми пострадали монастыри. Только с подворья Юрьева монастыря было вывезено ценностей на сумму, превышающую 700 тысяч рублей золотом. Сохранился текст когда-то зашифрованной телеграммы Л. Троцкого в губисполком: «Сколько вагонов для перевозки ценностей Юрьева монастыря?» Всего из новгородских обителей было отобрано ценностей на сумму, превышающую 2 миллиона рублей золотом. Награбленное, однако, пошло не на помощь голодающим, а - как поговаривали - на личное обогащение «товарища» Троцкого. Предвидя возмущение верующих разграблением их святынь и возможные столкновения, святитель Арсений снова обращается к пастве с воззванием, опубликованным в «Звезде»: «Об одном молю вас, дорогие мои чада паствы моей. Отнеситесь по-христиански, с покорностью воле Божией, если придется расстаться с любимым нами благолепием наших храмов во имя той вопиющей нужды, в которой находятся наши братья. Если у нас есть что пожертвовать взамен церковных вещей, не упустите этой возможности. Если же нечем жертвовать, то и без золота и серебра храмы наши останутся храмами, и святые иконы - святыми иконами. Бог на Страшном Суде спросит нас прежде всего не о том, украшали ли мы золотом и серебром храмы и иконы, а о том, накормили ли мы голодного, напоили ли жаждущего, одели ли нагого? Прошу Вас не допускать при этом никакого насилия в той или иной форме, - ни в храме, ни около него, так как это оскорбит храм, как дом мира и любви Христовой... Прошу также и о том, чтобы это изъятие церковных ценностей не явилось поводом для каких-либо политических выступлений, так как Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ей». И все же по губернии прокатилась волна народного возмущения. В Старой Руссе случилась трагедия с гибелью человека. Были выступления и в Новгороде. На скамью подсудимых попали старорусские священники, обвиненные в подстрекательстве верующих к сопротивлению властям при изъятии ценностей. Два священника были приговорены к расстрелу. Митрополита Арсения вызвали на суд в качестве свидетеля. Что хотелось услышать судьям от новгородского Владыки? О связях с Патриархом? О согласованных действиях по оказанию сопротивления? - Нет никаких связей с Москвой, все воззвания написаны по зову собственной души... Как митрополит, он слышал о существовании декрета по изъятию ценностей, но самого декрета не получал и не читал, хотя властям не мешало бы ознакомить его с этим декретом. Конечно, его потрясли старорусские события, именно потому он призывал в воззвании к спокойствию, не отвечать злом на насилие… Паче чаяния на этот раз местные власти отнеслись с пониманием к позиции митрополита Арсения и даже поблагодарили его за то, что он сдерживал народное негодование во время «изъятия ценностей». Однако не так отнесся к делу большевистский центр, которому хотелось любым способом расправиться с выдающимся архипастырем. Святитель Арсений недолго пробыл на свободе: его арестовали и вывезли в Москву, где он вместе со Святейшим Патриархом Тихоном предстал перед большевистским судилищем. Поведение святителя Арсения на «процессе о ценностях» отличалось поразительным благородством, стойкостью и выдержкой. Он отмел все предъявленные ему обвинения. В протоколах пресловутого «Дела граждан Белавина, Стадницкого, Феноменова» значится, что Святейший Патриарх Тихон и архиепископ Никандр (Феноменов) «признали себя виновными в действиях, направленных против Советской власти», однако о святителе Арсении сказано: «Допрошенный в качестве обвиняемого гражданин Стадницкий... показал, что виновным себя он не признает, так как, во-первых, председательствуя на заседаниях Церковного Поместного Собора, направлять деятельность Собора на использование в достижении контрреволюционных целей религиозных предрассудков масс он не мог, так как предметы, подлежащие обсуждению Собора, вырабатывались предварительно в Соборном Совете. Он же лично восставал против обсуждения вопросов политических, хотя и не всегда успешно... По существу своего воззвания к верующим Новгородской епархии обвиняемый Стадницкий показал, что... выпустил воззвание, призывающее верующих к содействию Советской власти при осуществлении ею мероприятия по изъятию ценностей для помощи голодающим, за что ему была принесена благодарность представителями местных властей». После процесса большевики, опасаясь всенародного восстания, не решились расправиться со Святейшим Патриархом Тихоном, а подвергли его только домашнему аресту. Главный вдохновитель сопротивления изъятию святынь, архиепископ Никандр был почти сразу же отправлен в Среднеазиатскую ссылку. А наиболее «лояльного», стремившегося держаться вне политики и предостерегавшего Церковь от акций, могущих быть расцененными, как политические, - митрополита Арсения еще около трех лет томили в Бутырской тюрьме, изматывая бесконечными допросами, инсценировками его расстрела, перемежали заключение в «одиночках» и в общих камерах с бандитами-уголовниками. Этот мудрый и сдержанный архипастырь казался богоборцам опаснее, чем те, кто открыто высказывался против их режима. Святителя Арсения так упорно пытались «сломать» в застенках еще и по другой причине. После имени Святейшего Патриарха Тихона его имя было самым громким в Русской Церкви: огромный авторитет митрополита Арсения чекисты задумали использовать для усиления обновленческого раскола. Сохранилось описание одного из эпизодов этой «ломки»: «Ужасную роль посредников по делам ГПУ выполняли впавшие в раскол епископы. Архиепископ Евдоким (Мещерский), обновленческий «митрополит», в стенах ГПУ понуждал митрополита Новгородского Арсения перейти в обновленчество. Митрополит Арсений сказал ему, своему бывшему сослуживцу по Московской Академии: - Но ведь вы же знаете, что обновленчество беззаконно. - Что ж поделать, они требуют, - ответил архиепископ Евдоким, кивая головой на дверь чекиста. Когда митрополит Арсений остался непреклонен, архиепископ Евдоким с гневом сказал ему: - Ну и сгнивайте в тюрьме!.. И с этим покинул узника». Святитель Арсений остался несломленным. В 1925 году его сослали в Ашхабад, затем разрешили переехать в Ташкент. По окончании срока ссылки он остался в Средней Азии добровольно. Высказывания святителя Арсения и характер его деятельности показывали: он поступил так, поскольку убедился, что именно в этом краю, не привлекая к себе внимания большевистского центра, он сможет приносить наибольшую пользу Церкви. До 1933 года не принимая на себя формального возглавления Туркестанской епархии, он осуществлял духовное руководство ее правящими и ссыльными архиереями, в числе которых - митрополит Никандр (Феноменов), святитель Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископы Тихон (Шарапов) и Борис (Шипулин), оба впоследствии принявшие мученическую кончину. В переписке с собратьями-архипастырями святитель Арсений призывал к «сохранению возможного» в тягчайших условиях переживаемого Церковью времени. Благодаря тактике своего духовного главы Ташкентская и Туркестанская епархия сберегла свою церковную жизнь в 1925-36 годах. По приезде святителя Арсения в Ташкент первым его деянием стало приведение к покаянию правящего архиерея епархии, епископа Сергия (Лаврова), который впал в обновленческую ересь. Дотоле епископ Сергий был знаменитый миссионер, обращавший в православие несториан Урмии, где он нес трудное и опасное служение. Но при большевистском режиме, во время духовной смуты иногда падали и те, что казались столпами Церкви. Епископ Сергий пал от простого «бытового» соблазна, каковым была, по воспоминаниям современников, «страсть к одной ташкентской учительнице». В программе обновленцев его привлек пункт о «женатом епископате», заблудший архиерей собирался «вступить в брак». Однако вразумление, полученное от святителя Арсения, заставило его опамятоваться. Принеся покаяние, епископ Сергий приступил к выполнению долга православного архиерея: выпустил пламенное воззвание, разоблачающее обновленческую ересь, вокруг него стали сплачиваться православные приходы, он сумел вырвать из рук обновленцев Ташкентский Свято-Сергиевский храм1. 1 Увы! Когда епископ Сергий (Лавров) оказался в духовной изоляции, ему не удалось устоять в истине. После многих лет заключения он объявился в России - опять в качестве обновленческого лжеархиерея В Туркестанской епархии захваченные обновленцами храмы пустовали: народ, внимая голосу православных архипастырей, не желал молиться вместе с еретиками. Лидеры обновленцев жаловались в ГПУ: «Наше дело не имеет успеха, поскольку здесь скопились тихоновские архиереи, и самый ядовитый из них Новгородский Арсений». Однако репрессий за этим и подобными ему доносами не последовало. В Туркестане, отдаленном от большевистского центра, гонения на Церковь носили все же менее ожесточенный, чем в России, характер. Известна фраза святителя Арсения, которую он часто повторял своим духовным детям: «Заповедь новую приимите: бойтесь политики, яко геенны огненной». Видимо, такая позиция святителя и сплотившихся вокруг него архиереев устраивала местные власти: они знали, что им нечего опасаться «бунта» православных. Святителю Арсению и его ближайшему сподвижнику, митрополиту Никандру (Феноменову), удавалось даже «печалование» за арестованное духовенство: узнав об очередном аресте, они неделями обивали пороги властей, иногда добиваясь таким образом освобождения узника. Особенно часто святителю Арсению приходилось вызволять из узилища известного ташкентского ревнителя протоиерея Михаила Андреева. Через год после кончины святителя отец Михаил был схвачен и расстрелян в подвалах местной «чрезвычайки». Когда срок ссылки святителя Арсения истек, Патриарший Местоблюститель митрополит Петр (Полянский) предложил ему возглавить Туркестанскую епархию. Однако он отклонил это предложение, ответив святителю Петру: «Мое имя слишком известно, может привлечь к себе ненужное внимание, откуда вместо пользы воспоследует вред церковному делу. Лучше благословите мне пока удалиться на покой». Но и на этом «покое» святитель Арсений является фактическим главой епархии. Правящий митрополит Никандр признается, что ничего не делает без его совета. Святитель Арсений врачует церковные нестроения, лично приводит к покаянию обновленцев, удерживает своего знаменитого духовного сына, святителя Луку (Войно-Ясенецкого) от опрометчивых шагов. В то же время голос святителя Арсения громко и властно звучит во всей Русской Церкви. Когда богоборцы задумали уничтожить великолепный Ташкентский Свято-Сергиевский храм, святитель Лука был так возмущен этим, что высказал намерение в знак протеста покончить свою жизнь самосожжением. Однако святитель Арсений к уничтожению храма отнесся иначе, сказав: «Главное - сохранить веру в людях, тогда они в свое время построят новые церкви». Сейчас, когда число храмов в епархии уже превысило их дореволюционное количество, эти слова звучат как пророческие. Русское Зарубежье в 1982 году объявило о канонизации святителя Арсения (Стадницкого) в составе Собора новомучеников и исповедников Российских. Однако в зарубежных источниках искажаются факты его жития, в них значится: «Этот великий муж из туркестанской ссылки безбоязненно посылал митрополиту Сергию свой протест против его соглашения с богоборческими властями и отрицал всякую возможность компромисса с ним». Подобные заявления прямо противоречат истине и не могут быть расценены иначе, как обличенный отцом Русской церкви святителем Димитрием Ростовским смертный грех «лжи на святого». Святитель Арсений никогда не выходил из подчинения Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому), не посылал ему никаких «протестов» и уж тем более не разрывал с ним молитвенного общения. На авторитет святителя Арсения опирался митрополит Сергий в борьбе с разделениями и внутренними смутами, терзавшими Русскую Церковь того времени. Когда митрополит Иосиф (Петровых), обидевшись на перевод его из Ленинградской на менее престижную Одесскую кафедру, затеял церковную смуту, он пытался привлечь на свою сторону святителя Арсения, но тот резко отмежевался от таких попыток, заявив письменно: «Смущающие покой Церкви действия митрополита Иосифа и иже с ним отнюдь не одобряю». В архиве протоиерея Георгия Ивакина-Тревогина, духовного сына святого старца Алексия Мечева, сохранилось частное письмо святителя Арсения, которое он 12 апреля 1928 года отправил своему бывшему воспитаннику митрополиту Иосифу: «Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко. «Глаголеши, яко богат есмь и обогатихся и ничтоже требую: и не веси, яко ты еси окаянен и беден и нищ, и слеп, и наг». Надобно нам беречься, да не сбудется на нас сие слово Писания. Должно нам помнить, что под сиянием архиерейских риз носим мы смиренные монашеские одежды. Вспомни и ты, что я постригал тебя в образ монашеский, каковой есть образ святого послушания. Вспомни и выслушай: чье дело делаешь, учиняя в Церкви раздор, дело Божие или вражие? Рассудок в тебе силен, знаю, так сам рассуди. Скорбит душа моя о тебе, дорогое мое чадо.
Митрополит Арсений»В то же время выдающийся церковный иерарх, святитель Кирилл (Смирнов) заявил: «Отказываюсь от суждения относительно спора между ленинградцами и осуждающими их ташкентцами». Под «ленинградцами» понимались сторонники митрополита Иосифа, под «ташкентцами» - находившиеся в Туркестане архиереи во главе со святителем Арсением. Очевидно, именно мнение митрополита Арсения до поры удержало святителя Кирилла от вынесения суждений, впоследствии приведших к несравненно более серьезному, чем «иосифлянское», разделению церковных деятелей на «сергианцев» и «кирилловцев». Непредвзятый исследователь документов тех лет поймет, что сущность полемики между митрополитом Кириллом и митрополитом Сергием составляли отнюдь не вопросы политические, а «спор о Местоблюстительстве»: спор о том, кому из этих двух иерархов принадлежит право на возглавление Церкви. Этот спор в условиях, когда большевики не допускали созыва Поместного Собора, не мог быть разрешен очевидным каноническим образом. Мировоззренческое же различие между «сергианцами» и «кирилловцами» находилось в рамках двух одинаково приемлемых для Православия путей: первые шли путем терпения - икономии, вторые путем обличения - акривии. Оба течения вершили собственный подвиг. «Кирилловцы» обличали богоборческую власть, пытались скрыться от нее в «катакомбах». «Сергианцы» молчали о преступлениях большевизма и ценой этого молчания старались сохранить веру и святыни народа. Питая его Богослужениями и Таинствами, сберегли возможность восстановления церковной жизни. Как тех, так и других богоборцы обрекали на заточение и казни: «кирилловцев» - за обличение власти, «сергианцев» - за веру Христову. В обоих течениях было множество подвижников, просиявших исповедничеством и мученичеством: оставив земные споры, они встретились в Царстве Небесном. Разделение было внешним, а не духовным. Когда же, наконец, был созван Поместный Собор, избравший неоспоримо законного Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского), это означало конец «спора о Местоблюстительстве». Тогда же последний из оставшихся в живых «кирилловский» архиерей, священноисповедник Афанасий (Сахаров) призвал духовенство и паству этого течения соединиться с паствой законного Первосвятителя. Послание же святого Афанасия (Сахарова) и факт последующего воссоединения упрямо замалчивают в Зарубежье. Святитель Арсений с его стремлением «сохранить возможное», естественно, шел путем икономии. С 1927 года и до самой своей кончины он состоял членом созданного митрополитом Сергием Временного Синода; правда, ташкентский изгнанник из-за дальности расстояния и сопротивления властей его выезду, редко имел возможность принимать участие в сессиях Синода. Но сохранилась относящаяся к 1931 году фотография членов Синода: справа от митрополита Сергия - святитель Арсений, а слева - его духовный сын митрополит Алексий (Симанский), будущий Патриарх. В 1936 году, когда Синод для повышения авторитета Заместителя Патриаршего Местоблюстителя присвоил митрополиту Сергию титул «Блаженнейшего», - из Ташкента пришла телеграмма: «Приветствую Блаженнейшего. Митрополит Арсений». Известен единственный случай, когда митрополит Арсений отказался подчиниться «церковному центру». Речь шла о судьбе святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Митрополит Сергий неоднократно требовал, чтоб святитель Лука возглавил одну из российских епархий. Однако святитель Арсений запретил ему принимать такие назначения: зная пылкость этого своего духовного сына, он предвидел - как только святитель Лука начнет архипастырскую деятельность, его тут же репрессируют. Святитель Лука вспоминал об этом эпизоде: «Я хотел безропотно подчиниться переводам, но митрополит Арсений настойчиво советовал мне никуда не ехать, а подать прошение об увольнении на покой. Мне казалось, что я должен последовать совету маститого иерарха». Митрополиту же Сергию святитель Арсений написал: «Преосвященный Лука очень хорош, однако опасаюсь, что уж слишком хорош. В будущем он может принести очень много пользы на ниве Божией. А покамест надо бы поберечь его до лучших времен». Требуемое благословение святителю Луке «пребывать на покое» было дано, о чем митрополит Сергий не преминул уведомить и святителя Арсения. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя, реальный руководитель всей Церкви митрополит Сергий свои письма к святителю Арсению подписывал: «Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга». После кончины в 1933 году митрополита Туркестанского и Ташкентского Никандра (Феноменова) святитель Арсений решился, наконец, официально возглавить епархию. Его усилиями здесь сохранялось 27 приходов. Это было впятеро меньше, чем до большевиков, но в то же время в некоторых огромных областях России вообще не действовал ни один православный храм. В Ташкенте православные не имели дома Божия. Митрополит Арсений совершал Богослужения под открытым небом, у кладбищенской часовни иконы Богородицы «Всех скорбящих Радосте». На эти службы стекалось до двадцати тысяч верующих из Ташкента и окрестных селений, молящиеся заполняли всю обширную территорию кладбища. Один из ташкентских прихожан того времени Константин Вендланд (впоследствии - митрополит Нью-Йоркский Иоанн) вспоминал: «Незабываемы эти трогательные Богослужения на лоне природы, голубая мантия митрополита, просвечивавшая сквозь листву деревьев, одушевление молящейся толпы, твердость духа архипастыря и верующих, подвергавшихся иногда серьезным испытаниям от проливного дождя или крепких крещенских морозов. Незабываемы вдохновенные проповеди митрополита Арсения, приковывавшие к себе внимание народа». За три дня до смерти святитель Арсений при-звал ближайших духовных детей и сказал им: «Скоро уйду к Господу моему. Ищу в чем упрекнуть себя, и не нахожу: служил Церкви как мог и как умел. Грешен, как все дети Адамовы. Бог милостив, простит, и вы простите меня». В воскресение 9(22) февраля 1936 года митрополит Арсений совершил свою последнюю Божественную Литургию. На следующее утро святителя нашли скончавшимся в его келии, в земном поклоне перед святыми иконами. Святителя Арсения похоронили напротив той самой Всех-Скорбященской часовни, у которой он совершал Богослужения. Отпевание совершал архиепископ Борис (Шипулин), становящийся правящим архиереем. Слова заупокойных молитв было невозможно расслышать из-за рыданий и стонов осиротевшей паствы. Святитель Лука стоял в толпе и плакал вместе со всеми. Протоиерей Михаил Андреев, вернувшись домой после погребения святителя, сказал своим близким: «Только молитвы Владыки удерживали нас над бездной. Теперь начнется...». После кончины святителя Арсения начался разгром епархии, в котором зловещую роль сыграли доносы обновленцев. В следующем году были убиты и архиепископ Борис, и протоиерей Михаил, а святитель Лука вновь оказался в заключении. Епархия осталась без пастырского возглавления. Богоборцы стали один за другим взрывать величественные соборы Ферганской долины. Остальные храмы либо закрывались, либо были захвачены обновленцами. После этого разгрома в необъятном Туркестане вплоть до послевоенного восстановления церковной жизни действовали лишь два православных прихода: чудом никогда не закрывался собор Покрова Богородицы в Самарканде, а в Ташкенте существовала состоявшая всего из 12 человек «катакомбная» община, созданная по благословению святителя Арсения архимандритом Гурием (Егоровым), будущим митрополитом Ленинградским. В 1998 году на часовне «Всех скорбящих Радосте» выцветший настенный образ Христа Спасителя сам собою начал обновляться и засиял яркими красками. Господь с этого образа смотрит непосредственно на могилу святителя Арсения… В 2000 году на сухом месте захоронения, где нет никаких подпочвенных вод, близ могилы святителя Арсения провалился пласт земли. Это знамение было понято верующими, как гнев святителя на промедление с его земным прославлением.

Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир.